Дети у меня случились совершенно замечательные.

Выбор имени дочке сопровождался забавной интригой. По нашей договоренности, при рождении девочки имя выбирала мать,
отец же (то есть я) имел неограниченное право совещательного голоса и не более двух раз – право вето;
при рождении мальчика ситуация была зеркально симметрична. Родилась девочка – Евгения выдвинула имя Мария
(в память о некоей любимой родственнице); но мне оно почему-то не нравилось, и я его забодал.
Далее предложена была Анна – аллитерация Анннна Аннннатольевна тоже показалась не слишком хорошей; но мысль,
что, отклони я имя Анна, в общем, вполне красивое, третий раз неизвестно что отклонить я уже не смогу, всё перевесила.
Анна была утверждена, я быстро привык, и понял, что на самом деле сочетание имени и отчества даже красиво.
Впоследствии сама Аня долгое время так тоже считала.

Я всегда считал, что моя дочурка очень красива – вся в мать.
Она и родилась уже с длиннющими волосами, и в дальнейшем всегда была замечательно хороша собой.
Правда с детства мучил её тяжелейший диатез, ставили даже нейродермит, есть почти ничего было нельзя, кроме отварного мяса и гречки,
а всякие лакомства типа шоколада, клубники, апельсинов исключались, так что вид у нее обычно был грустный.
Застать её улыбающейся было нелегко.

К счастью, по мере взросления эти проблемы ожидаемо сгладились, а вот умницей редкостной она как была, так и осталась.
Очень рано стала читать и любила это дело, всё схватывала на лету, училась всегда блестяще.
Позже, уже в студенческие годы оказалась весьма успешна и в интеллектуальных играх, играла вместе со мной за нашу команду "Неспроста".

Ане хотелось стать детским врачом, как мама, – она поступила в московский 2-й мед и училась там, опять же, очень хорошо.
К окончанию института у неё были уже и печатные работы, и участие в конференциях (в том числе зарубежных), и даже небольшая стажировка
в неплохом американском университете (благо, английский язык у нее был вполне на уровне). А вот идея стать практикующим врачом как-то отошла
на задний план – она хотела заниматься наукой, учиться дальше в аспирантуре, причём за рубежом.

Мы серьёзно обсуждали этот вопрос; однако на дворе было самое начало 2000-х, отношения с Америкой были, в общем-то вполне нормальными,
так что почему бы и нет? Выбор, кстати, оказался довольно велик – отослав в десять американских университетов запрос (application form),
получила она аж девять приглашений приехать ознакомиться, и даже деньги на оплату поездки. Съездила, посмотрела –
и выбрала крутейший Колумбийский университет в Нью-Йорке, славный своими достижениями в биологии и медицине
(одних нобелиатов целая пригоршня). Учись – не хочу, да ещё и очень приличная стипендия (fellowship) – хватало и на
проживание в кампусе, и на оплату обучения, библиотеки, книг и пр., и даже на поездки домой на каникулах.
Через пару лет перевелась в Бостон, в High Medical School – там ей было комфортнее, да и город Бостон нравился больше Нью-Йорка –
и добилась, как я понимаю, изрядных успехов. Вот только долго не защищала диссертацию, хотя все уже было
готово, объясняя это тем, что ждет предложения о работе, а иначе после защиты придется вернуться.

Я-то полагал, что вернуться как раз следует, но Аня убеждала меня, что уровень тамошней науки (и ее технической оснащенности)
несравнимо выше нашей и научный фронтир проходит именно там. Тем временем во избежание визовых проблем она получила
вид на жительство, защитила диссертацию и ныне работает в той же High Medical School, руководит там отделом и активно преподает.
Мне трудно понять, какой именно областью медицины/биологии она занимается – когда-то мы сошлись на том, что для простоты
назовём это онкоиммунологией. Куча публикаций в самых топовых журналах типа Nature и Lancet, поездки на конференции по всему миру –
в общем, всё великолепно, и мне следует гордиться тем, что у меня была такая замечательная дочь.

Была, да.
С годами я всё чаще задумываюсь над тем, стóило ли отпускать её в эту заграничную авантюру.
Да, Наука, вероятно, многое в ней приобрела, а вот я в итоге потерял любимую дочь,
с которой мы с раннего ее детства были очень, очень близки.
И всё это произошло как-то само собой, постепенно. С глаз долой – из сердца вон, увы...
Всё реже приезды, и даже телефонные звонки буквально раз в год, да и говорить вдруг оказывается не о чем...
Против вида на жительство возражений быть не могло, но позже Аня получила и американское гражданство
(и боялась мне об этом сказать, рассказала много позже, объясняя это просто соображениями удобства).
Новые друзья из числа "бывших наших" о России говорят только плохое, а ближайшая тамошняя подруга
и вовсе оказалась бешеной русофобкой и практически открытой лесбиянкой...
В общем, как-то вдруг оказалось, что Ане настолько промыли мозги, что она объявила себя чайлд-фри
(нет, папа, внуков не будет), стала открыто поддерживать ЛГБТ, от отчества отказалась,
убрав из имени даже второй инициал А и заменив его на С...
Ну и наконец открыто поддержала несчастную Украину; а когда я напомнил ей о том, что бандеровцы в пинском гетто
вырезали пятнадцать наших родственников, включая мою прабабушку, она прервала общение и меня отовсюду забанила.

И с тех пор дочери у меня больше нет. Это Бостон, сердце демократической Америки.

Сын мой Димка, Дмитрий Анатольевич, родился шестью годами позже Ани.
Забавно, что разница между ними – шесть лет без 20 дней – очень близка к разнице межу сестрой и мной
(те же шесть лет без 8 дней) – нумеролог бы отметил, что это явно неспроста.

Мне изначально хотелось сына (хотя дочка была чудесной девочкой); но к моменту рождения Димки наша семейная жизнь
уже переживала серьёзный кризис, а появление второго ребёнка его усугубило, хотя Евгения полагала, напротив, что это нас сблизит.

Когда наш брак распался, Евгения, сильно уязвлённая моим уходом, пыталась ограничить моё общение с детьми;
Аня была уже довольно большой и многое понимала, а вот Диму активно настраивали против меня.
Он рос непослушным, этаким протестантом, резко бунтовал против того, что умницу-отличницу Аню постоянно ставили ему в пример
(что ж, мне тоже в своё время ставили в пример отличницу и умницу сестру).
Потом Димка подрос, острота в отношениях с Евгенией сгладилась – детишки стали бывать у меня там, где я квартировал.
Димка всегда очень тянулся к отцу, и мы стали очень близки.
А вот с матерью отношения были напряжёнными, слушаться её он не хотел, доходило до прямых скандалов.
Правда, и Аня плохо уживалась с авторитарной матерью, уже будучи студенткой, просто рвалась жить отдельно,
и я способствовал тому, чтобы она жила сначала у подруги, а потом, когда моя мама осталась одна – у неё, на 6-м этаже.
С Димой история повторялась, тем более что там скандалы были куда жарче;
но возможность отселить его появилась только после ухода моей мамы –
мы с сестрой продали квартиру родителей, и я купил Диме квартирку, где он сейчас и живёт.

Дима, как и Аня, – умный и толковый человек. Тоже с ранних лет тянулся к интеллектуальным играм,
я даже брал его на съёмки "Своей игры".

Играл он и в ЧГК, и в тот год, когда наша команда "Неспроста" выиграла Чемпионат Москвы,
детская команда под его капитанством выиграла параллельный детский чемпионат,
чем он справедливо гордился. Позже сыграл он пару раз и за нас на разных турнирах.
А потом и сам стал звать меня в какие-то умственные извращения типа "Ворошиловского стрелка" –
и мы там что-то понавыигрывали совместно.

В общем, с головой у сына всегда было очень хорошо, но учиться он не шибко любил, шалопайничал.
Поступив без проблем в мой институт, он игнорировал посещение занятий, за что едва не был отчислен.
Я сумел добиться отмены уже готового приказа, но через год ситуация повторилась –
он перевелся в другой вуз, но и там всё повторилось.
Однако он сумел себя переломить, пришёл ко мне со словами: "Папа, какой же я был дурак!" –
и резко изменил своё отношение к жизни. Восстановился в вузе, сдал огромное количество
накопившихся задолженностей, успешно защитил диплом – с той поры его вообще просто не в чем упрекнуть.
Он специализируется на big data, сменил несколько престижных мест работы (с неизменным повышением),
зарабатывает много больше меня. В общем, молодец. Есть чем отцу гордиться.

Мы хорошо общаемся, я чувствую в нем родственную душу, очень близкого человека.

Одна вот беда – жениться не хочет, и внуков у меня нет.
Похоже, не дождусь...