Дети у меня случились совершенно замечательные.
Выбор имени дочке сопровождался забавной интригой. По нашей
договоренности, при рождении девочки имя выбирала мать,
отец
же (то есть я) имел неограниченное право совещательного
голоса и не более двух раз
–
право вето;
при рождении мальчика ситуация была зеркально
симметрична. Родилась девочка – Евгения выдвинула имя Мария
(в память о некоей любимой родственнице); но мне оно почему-то не
нравилось, и я его забодал.
Далее предложена была Анна –
аллитерация Анннна Аннннатольевна тоже показалась не
слишком хорошей; но мысль,
что, отклони я имя Анна, в общем,
вполне красивое, третий раз неизвестно что отклонить я уже
не смогу, всё перевесила.
Анна была
утверждена, я быстро
привык, и понял, что на самом деле сочетание имени и
отчества даже красиво.
Впоследствии сама Аня долгое время
так тоже считала.
Я всегда считал, что моя дочурка очень красива
– вся в мать.
Она и родилась уже с длиннющими волосами, и в
дальнейшем всегда была замечательно хороша собой.
Правда с
детства мучил её тяжелейший диатез, ставили даже
нейродермит, есть почти ничего было нельзя, кроме отварного
мяса и гречки,
а всякие лакомства типа шоколада, клубники,
апельсинов исключались, так что вид у нее обычно был
грустный.
Застать её улыбающейся было нелегко.
К счастью, по мере взросления эти проблемы ожидаемо
сгладились, а вот умницей редкостной она как была, так и
осталась.
Очень рано стала читать и любила это дело, всё схватывала на
лету, училась всегда блестяще.
Позже, уже в студенческие
годы оказалась весьма успешна и в интеллектуальных играх,
играла вместе со мной за нашу команду "Неспроста".
Ане хотелось стать детским врачом, как мама,
– она поступила в московский 2-й мед и училась там, опять
же, очень хорошо.
К окончанию института у неё были уже и печатные работы, и
участие в конференциях (в том числе зарубежных), и даже
небольшая стажировка
в неплохом американском университете (благо, английский язык
у нее был вполне на уровне). А вот идея стать практикующим
врачом как-то отошла
на задний план – она хотела заниматься наукой, учиться
дальше в аспирантуре, причём за рубежом.
Мы серьёзно обсуждали этот вопрос; однако на дворе было
самое начало 2000-х, отношения с Америкой были, в общем-то
вполне нормальными,
так что почему бы и нет? Выбор, кстати, оказался довольно
велик
– отослав в десять американских университетов запрос (application
form),
получила она аж девять приглашений приехать ознакомиться, и
даже деньги на оплату поездки. Съездила, посмотрела –
и выбрала крутейший Колумбийский университет в Нью-Йорке,
славный своими достижениями в биологии и медицине
(одних нобелиатов целая пригоршня). Учись – не хочу, да ещё
и очень приличная стипендия (fellowship)
– хватало и на
проживание в кампусе, и на оплату обучения, библиотеки, книг
и пр., и даже на поездки домой на каникулах.
Через пару лет перевелась в Бостон, в
High Medical School –
там ей было комфортнее, да и город Бостон нравился больше
Нью-Йорка –
и добилась, как я понимаю, изрядных успехов. Вот
только долго не защищала диссертацию, хотя все уже было
готово, объясняя это тем, что ждет предложения о работе, а
иначе после защиты придется вернуться.
Я-то полагал, что вернуться как раз следует, но Аня убеждала
меня, что уровень тамошней науки (и ее технической
оснащенности)
несравнимо выше нашей и научный фронтир проходит именно там.
Тем временем во избежание визовых проблем она получила
вид на жительство, защитила диссертацию и ныне работает в
той же
High Medical School,
руководит там отделом и активно преподает.
Мне трудно понять, какой именно областью медицины/биологии
она занимается – когда-то мы сошлись на том, что для
простоты
назовём это онкоиммунологией. Куча публикаций в самых
топовых журналах типа Nature
и Lancet, поездки на
конференции по всему миру –
в общем, всё великолепно, и мне следует гордиться тем, что у
меня была такая замечательная дочь.
Была, да.
С годами я всё чаще задумываюсь над тем, стóило
ли отпускать её в эту заграничную авантюру.
Да, Наука, вероятно, многое в ней приобрела, а вот я в итоге
потерял любимую дочь, с которой мы с раннего ее детства были
очень, очень близки.
И всё это произошло как-то само собой, постепенно. С глаз
долой
– из сердца вон, увы...
Всё реже приезды, и даже телефонные звонки буквально
раз в год, да и говорить вдруг оказывается не о чем...
Против вида на жительство возражений быть не могло, но позже
Аня получила и американское гражданство (и боялась мне об
этом сказать,
рассказала много позже, объясняя это просто соображениями
удобства). Новые друзья из числа "бывших наших" о России
говорят только плохое,
а ближайшая тамошняя подруга и вовсе оказалась бешеной
русофобкой и практически открытой лесбиянкой...
В общем, как-то вдруг оказалось, что Ане настолько промыли
мозги, что она объявила себя чайлд-фри (нет, папа, внуков не
будет),
стала открыто поддерживать ЛГБТ, от отчества отказалась,
убрав из имени даже второй инициал А и заменив его на С...
Ну и наконец поддержала несчастную Украину, а когда я
напомнил ей о том, что бандеровцы в пинском гетто
вырезали пятнадцать наших родственников, включая мою
прабабушку, она прервала общение и меня отовсюду забанила.
И с тех пор дочери у меня больше нет. Это Бостон, сердце
демократической Америки.