Поторгуемся?

... сеньор Эспирисион добавил, что, если "Везувий" даст правительству ссуду на постройку дороги, –
скажем, пятьдесят тысяч песо, – эта трата в скором времени окупится полностью.
Мистер Франзони утверждал, что никаких выгод от железной дороги для компании "Везувий" не будет.
Как представитель компании, он считает невозможным выдать ссуду в пятьдесят тысяч pesos.
Но он на свою ответственность осмелился бы предложить двадцать пять.
– Двадцать пять тысяч pesos? – переспросил дон сеньор Эспирисион.
– Нет. Просто двадцать пять pesos. И не золотом, а серебром.

О.Генри "Короли и капуста"

Сколько я себя помню, мне всегда нравился процесс торга, со всеми его особенностями и претензиями.
Я очень любил торговаться, к этому у меня были явные способности и склонности, а мою интеллигентную маму это просто ужасало.
Даже покупая, скажем, колбасу в магазине, мама скромно отворачивалась от весов –
не дай бог продавщица может подумать, что ее подозревают в обмане!
И продавщица этим, конечно, безбожно пользовалась – обман и обвес покупателя был вещью очень распространенной.

А со мной такое не проходило. Я не стеснялся пялиться и таращиться на весы, демонстративно подсчитывал стоимость
покупаемого куска сыра или колбасы, грозди винограда или пары бананов
(а с устным счетом у меня было очень неплохо), мог и поправить кассиршу, считавшую в те годы на счётах.
Да я-то что! Уже упоминавшийся в этих записках Сергей Иваныч Шумов – тот, бывало начинал с того, что требовал
у уличной лоточницы, торговавшей теми же дефицитными (и зелеными) бананами, выставить  на нуль
весы, стоящие на каких-то кособоких ящиках, и не отставал, пока озлоблённая тётка, наоравшись, не подчинялась.
И сдачу я, разумеется, требовал до копейки, тем более что лишних денег в детстве-отрочестве у меня не водилось, все были наперечёт.
Видя, как я требую, чтобы кружку кваса налили полную, а потом и 2 копейки сдачи с пятака, мама краснела, бледнела и стыдила меня;
 но возразить на мои слова: "А почему я должен делать этой тётке подарок? Она и так богаче меня!" – ей было нечего.

Как-то раз вместе с мамой оказались мы на Центральном рынке на Цветном бульваре, около цирка.
Место было яркое, запоминающееся. Не помню, что нам там было надо (там, в общем, всё было, но по несусветным ценам);
но моя наивная мама увидела у колоритного усатого продавца одновременно клюкву и хурму – и удивилась: как такое возможно?
Я шепотом пояснял ей, что это перекупщик, – она не могла поверить, а генацвале, видя красивую даму,
любезно поинтересовался, что бы она хотела.
– Да разве клюква и хурма могут в одном месте расти? – спросила она, и получила гордый ответ:
– У нас всо растёт!

Процесс проверки счёта – это была отдельная песня. В кафешках надували безбожно, особенно когда видели парня с девушкой –
ему же перед дамой неудобно скандалить, верно?
Мне – таки нет.
Году этак в 1975-м, успешно сдав очень непростую сессию, мы (человек 6-7 при трёх девушках) решили отметить это дело
в очень популярном кафе-мороженом "Космос" на ул. Горького. Съели очень вкусное и разное тамошнее лакомство,
выпили на всех бутылку шампанского и кувшин сока, попросили счёт.
Поглядел я – там приписано было вдвое, если не больше. Озвучил, старательно интонируя сомнительные места,
убрал счет в бумажник и прошу: "А посчитайте-ка ещё разок, да повнимательней!"

Халдей (т.е. официант на тогдашнем сленге молодежном), слегка сбледнул с лица, но удар держит.
Убежал, вернулся через две-три минуты, подаёт другой счет. И в нем уже лишнего вроде нет, сумма заметно меньшая.
Но у математиков свои приемчики – просуммировал я в уме последние цифры, контрольная сумма не сошлась.
Снова убираю в бумажник – а посчитайте-ка еще разок.

На этот раз его не было уже минут десять, подходит вместе с метром, тот сразу в позу:
– Молодые люди, что вы себе позволяете?
– Нет, – говорю, – что вы себе позволяете? Где счет?

Счет на третий раз оказался заметно меньше второго, не говоря уж о первом.
Кладу рядом все три: – И по какому нам платить?
Тут он поплыл, залебезил – кончилось тем, что платили мы, конечно, по третьему (он был правильным),
да ещё и бутылка шампанского за счет заведения.
Халдей потом очень просил отдать ему фальшивые счета – и я по доброте душевной отдал.
Возможно, зря, но позже бывал я там не раз – всегда обслуживали по высшему разряду.

Ну и с таксистом поторговаться – это было дело святое.
Тем более на рынке (например на том же Черкизоне) – там тоже без торговли никак.

Но когда перед нашими глазами открылись зарубежные просторы, почти сразу мы поняли,
что торговаться с тамошними торговцами – дело почтенное и достойное, а не будешь торговаться –
уважения тебе не видать.
Египет, Турция, Греция, Кипр, Китай, Израиль – везде процесс этот в почёте.
И даже в Англии, Франции, Бельгии кое-где следовало торговаться (кроме, разве что, супермаркетов).

Первый приезд в Стамбул в 1994 году был просто ошеломительным.
Нет, сам город прекрасен, там есть на что посмотреть, есть смысл и просто погулять, но!
Мы были в круизе, и Стамбул был последним пунктом, чтобы туристы могли, уже не экономя, потратить то,
что ещё осталось.
Посетили ипподром, Голубую мечеть, Топкапы, Айя-Софию, посидели в кафешке над Босфором – кр-расота!
Иду дальше, вижу лоток в виде этакой раскладной книжки стоймя, на нем всякая лабуда: очки, часы, зонты, брелоки...
Машинально взял в руку красивые карманные часы на цепочке. Не золото, конечно, но крышка гравированная,
циферблат яркий.
Но зачем они мне? Или у меня часов нет? Есть, и не одни.
Но ведь я уже проявил интерес – подскакивает продавец:
– Коллега, купи часы! Шесть долларов всего!
(Коллега – специфическое стамбульское обращение к русскому туристу; в тех местах, где эти туристы водятся,
торговцы и по-русски немного балакают).
Пожимаю плечами: зачем они мне? А зачем брал в руки?
Поворачиваюсь и  м е д л е н н о   отхожу, вслед несётся:
– Пять! Четыре!! Три!!!
Ну, сердце не камень – купил за два. Ходят, кстати, отлично, только не забывай заводить.

В том же круизе был я, кстати, не просто так турист.
это был бизнес-круиз, и читал я на теплоходе лекции по разным интересным наукам.
И считался среди бизнес-турпублики кем-то навроде гуру.
И когда пошел гулять по городу, увязались со мной двое послушников, тем более что я знал,
что посмотреть (подготовился заранее), и языком английским владел.
И вот на набережной догоняют нас три пацана-разносчика со здоровенными подарочными коробками,
а в них всякая пудра-помада-мыло-кремы – в общем, косметика.
– Коллега, купи мылу! Помаду купи!
Что ж, мыло Duru в то время было популярно, оно как раз турецкое!
– Почём?
– Десять долларов, коллега, тебе две по пять!
Открыли коробку, понюхали – на вид неплохо, но запах мне не зашел. А ребятам понравилось.
Взяли как раз парочку, двое шкетов отлипли, а третий не может понять, что ж я-то не купил,
бежит следом и скулит: – Купи мылу, коллега!
Тут у него русский язык кончился, дальше на инглише: – Скидка, скидка!
– Ага! Что за скидка?
– Две коробки по пять! За десять – две коробки!
– Да что ж это за скидка? Мы ж так и брали!
И уходим. М е д л е н н о.
– Три за десять! Четыре!
Вижу, мои ребята загрустили. Переплатили, похоже.
– Ладно, – говорю, – вот смотрите!
Вытаскиваю две бумажки, доллар и десятку:
– Я тебе дам не десять, а ОДИННАДЦАТЬ долларов, а ты мне – десять коробок!
Похоже, это было в тему – паренек задумался, что-то прикинул, потом гордо заявил:
– Нет!!! – и ушел, не оглядываясь. Быстро.
Ребята потом долго допытывались, на кой мне 11 коробок, я ответил, что это уже негоция,
а по такой цене на теплоходе нашлись бы охотнички.

В общей сложности бывал я в Турции раз восемь. Интересная страна.
В один из приездов (тоже в круизе, хоть и другом) хотел купить себе дублёнку, времени было на этот раз
не так много – поехали на склад, перерыли двадцать тюков, нашли подходящий фасон и нужный размер (ох, трудно это было),
померил – то что надо!
Цену назвали неплохую, но как же не поторговаться? Наудачу назвал вдвое меньше, торговались минут десять,
но процентов 25 он мне скинул. Расстались тепло. Я потом про турецкую дублёнку написал славную поэму
и до сих пор с удовольствием читаю ее на вечерах.
Она есть в томе III-IV Собрания сочинений.

Напоследок упомяну еще один турецкий случай, он был со мной в интересном городке Кушадасы, на Эгейском взморье.

В городке этом много любопытного: тут тебе и развалины Эфеса (нет не того, где Герострат нахулиганил, –
более позднего, лисимаховского; зато там многое в целости и сохранности), и домик якобы Девы Марии, и много ещё чего.
Там много немецких туристов, и лавошники больше на дойче, но это нас не пугает.
Маргарита моя и вовсе спец по немецкому, да и я два года его учил в вузе.

В Кушадасы весьма развита торговля всяким серебришком (для турок серебро – металл вовсе не драгоценный, чай, не золото!) –
и вот гуляем мы мимо лавки и замечаем красивое и изящное серебряное колечко с маленьким дымчатым марионом.
И захотелось Маргарите порадовать маленьким подарком маму. Дело хорошее!
Заходим. Хозяин выходит навстречу, церемонно кланяется:
– Эфенди?
Коллеги тут не в ходу – чай, не Стамбул.
Интерсуемся колечком, он достаёт его с витрины: тридцать пять евро. Фюнфундрайсих ойрос.
И недорого совсем, но как не поторговаться-то? Качаю головой.
– Найн. Цу тойер!
Это ему понятно и привычно, а сколько ж даст эфенди? Но я вдруг вздумал похулиганить:
– Фюнф ойрос. Пять!
Он аж поперхнулся, но просто выгнать ему меня неудобно. Сбавил до двадцати, я поднял до шести.
– Эфенди, а Вы откуда будете?
– Москау, эфенди!
– И что, там все так торгуются?
– Нет, конечно, только умелые!

Усадил нас за столик, налил чаю яблочного, пахлаву поставил, между делом беседуем, а торг идёт.
В общем, спустил он до восьми, а я поднял до семи – дальше ни в какую. Наконец, он не выдержал:
– А что, эфенди, этот айн ойро так важен для Вас?
– Да нет, – говорю, –вовсе не важен, мне нравится сам процесс!
Это он понял.
– А давайте, – говорит, – я Вам это колечко подарю!
– Э, нет, – отвечаю, – не хочу.
– А что хотите?
– Хочу купить его по названной мной цене.
И купил за семь.
Расстались лучшими друзьями, просил и впредь заходить, но мы уже вскоре уезжали.
О, Турция!

Но и в других странах любителю поторговаться есть где развернуться.

Уже упомянутый выше круиз 1994 года был очень необычен.
Во-первых, он был очень продолжителен, да ещё и зимой, что открывало возможность посещения очень жарких стран.
У нас был день в Ливане – ни до, ни после я и не слыхал, чтоб туда кто-то заходил; а нас даже свозили
поглазеть на Баальбек – это просто фантастика; но ни на что другое времени в Бейруте уже не оставалось.
Во-вторых, в Египте мы стояли не в Каире, а в Порт-Саиде – городишко дрянь, но коптские церкви интересны.

В Каир, конечно, отвезли, к пирамидам подвезли, местные гопники пытались впарить нам катание на верблюдах
(официально – один долляр, а за слезть требуют уже десять, а самому слезать стрёмно).
Потом потащили в мерзкую парфюмерию, причём заученно твердили, что, мол, вся Франция здесь
отоваривается и мастерит из этого дерьма свои конфетки (ох, сколько раз в разных местах я это слышал!);
а это дерьмо разлито в баллоны литра по два – оттуда и черпают.
Далее в программе – папирусная мастерская (100% артефактов – совершенно новенькие, мастерят их из банановых листьев),
а напоследок, конечно, – сувенирная лавка (лучше бы в Египетском музее побыли подольше,
но за него гид бакшиш не получает).

Тут у меня был некий интерес – хотел я купить ониксовую статуэтку Анубиса, симпатичен мне этот шакал.
Приносят одну – дебилы, это же Тот, голова-то ибисовая!
Приносят другую – да это же Гор, голова от сокола!
В общем, кучу статуэток натащили – всё не то. Я уж утомился, говорю: вы бы хоть записывали, кто есть ху,
пользуйтесь моей добротой!
Однако нашли шакала где-то в дальнем углу – явно непопулярен бог подземного царства...
И просят двадцать пять долларей – тут я озлился и говорю:
– Он у вас десять лет стоял, никто его не брал, и ещё двадцать лет без толку простоит!
А я вам большую услугу оказал, всех ваших божков опознал – три доллара, и баста!
Отдали за пять.

В самом Порт-Саиде, кроме церквей, смотреть было нечего, но был официальный туристический магазин
(но его надо было еще найти!), и скучающий приказчик (не сезон!) те же папирусы продавал по твердой,
очень низкой цене (и не скрывал, что они из банановых листьев).
Купил я там симпатичный календарик и собрался уже на борт, а на дебаркадере стоит разносчик
типа офени с коробом на груди, а в коробе всякие чётки, скарабеи каменные, еще какая-то лабуда.
А теплоход уже гудит: типа не задерживайтесь!

Подхожу: почём товар, дядя? Доллар.
Набрал для мелких подарков скарабеев штук пять, фигурки какие-то – не ах, конечно, но для просто знакомых сойдёт.
– One dollar?
Дядя кивает, радуется покупателю. И то – на дворе декабрь, других туристов долго не будет.
Вытаскиваю one dollar – дядя в ужасе бормочет:
– No, for each!
Ах, вот как, за каждую! Ну, no – так no!
Делаю вид, что сгружаю все это барахло обратно, но  м е д л е н н о...
Доллар держу в руке – дядя с тоской и ненавистью смотрит на подлого туриста, выхватывает купюру
и уходит. Быстро.
Народ, толпящийся на борту и наблюдающий сверху это дело, был просто потрясён.

Первая моя настоящая поездка за рубеж, в Израиль, была в 1991 году (до неё были Болгария и Польша, но они не в счёт).
Там жили родственники бабушки, уехавшие в Палестину ещё в 1920-е годы (и даже раньше), – сестра,
кузина и их потомство. Когда связи между СССР и Израилем более или менее наладились, они нас отыскали.

Жил я там целый месяц, передавали меня с рук на руки – Хайфа, Тель-Авив, Ришон...
Денег у меня было мало (поменяли 1000 рублей на 166 долларов), брать у них деньги стеснялся,
хоть все пытались мне сунуть шекель-другой.
Экономил на всём, по городу ходил пешком, хоть и было жарко до ужаса (хамсин!).

И вот дошёл я в пятницу в послеобеденное время (перебежками от одного магазина с кондиционером до другого)
до огромного тель-авивского рынка Шук ха-Кармель.
Собственно, ничего мне там не надо, просто интересно.
Стоит парень, продаёт нектарины – плод для меня непривычный, и слова-то такого мы не знали,
а местные называли их лысыми персиками.
Упакованы в прозрачные пластикове кубики с дырочками, навскидку немного больше килогамма.
Поинтересовался ценой – семь шекелей. Дороговато для меня, да что там – дорого, блин!

Улыбнулся извинительно, парень перешел на русский: давай за шесть!
Тонкость тут в том, чтоскоро шаббат, рынок закроется, до воскресенья нежный фрукт может и не дотерпеть.
Но мне и шесть тоже дорого.
Ухожу  м е д л е н н о – он вслед кричит:
– Пять ... четыре ... три ... два ... один!
Тут я обернулся, он протягивает ко мне руки и хрипит:
– Пятьдесят агорот!
Тут я сломался, вынул трудовой шекель и взял ДВА кубика.

Добрался до дому (километра четыре), встречает меня муж моей двоюродной бабушки Шевах и удивлятся:
– Tolya, дома много фруктов, а ты такие дорогие лакомства покупаешь!?
Объясняю, что удачная сделка подвернулась, – он в этом хорошо разбирается, лондонскую школу бизнеса окончил!
– И сколько?
– Просили по семь шекелей за кубик...
– Правильно, так они и должны стоить!
– ... отдали оба кубика за 1 шекель....

Он аж поперхнулся: – Oh, what a good bargain!
Да, bargain (сделка) таки был good.
В другие мои приезды в Израиль я всегда к ним заезжал – и каждый раз он мне говорил:
бросай, мол, свою науку, мы тебя к торговле приставим, у тебя пойдёт.
Очень может быть.

Ну и в завершение этой торговой эпопеи – Китай.

Был я там, правда, всего однажды – на конференции в Пекине в 2011 году; но впечатлений набрался выше крыши.
Однако ограничусь лишь воспоминаниями "в тему".

Огромный рынок Лиантон, семь этажей, каждый чуть ли не с гектар – что-то типа Черкизона, но куда цивильней.
Продаётся буквально всё, я там тоже побывал пару раз и кое-чем обзавёлся; но размеры у них маленькие.

И вот случайно попадаю в отдел часов с разными псевдо-ролексами и лонжинами. Нет, без обмана,
продавец честно предупреждает: это всё реплики. Но на вид не отличишь, и ходят хорошо.
Стоят девочки в коротких клетчатых юбочках и белых гольфиках, и даже худо-бедно балакают по-нашенски.

И вот дёрнуло меня взять один такой псевдо-ролекс – вес, конечно, не тот (золота-то нет),
но в остальном – один в один.
Посмотрел, положил было – э, нет. Девочка уже улыбается искательно.
Ладно, спрашиваю, почём чудо такое. Отвечает: семьсот юаней.
А юань шел примерно по пять рублей, и в Москве очень похожие часики свободно
можно было купить максимум рублей за 400.

Она видит, что мне не понравилось, спрашивает: а сколько, мол, Вы бы дали.
А в Китае делить надо даже не на пять, а на десять – говорю: пятьдесят дам.
Прямо по эпиграфу: двадцать пять pesos!
Девица закатывает глаза, сбавляет сразу до 400 юаней, я набавляю до 55.
Диалог на известную тему типа откуда я и все ли там так торгуются – опускаю.
Дошла до 80. Я поднял до 70, дальше – никак.

Ну, вижу, переговоры застопорились; но мне ведь этого и не надо – поворачиваюсь и иду.
М е д л е н н о.
В спину мне кричит (русский уже иссяк, кричит на инглише): – Окей, окей!
Поворачиваюсь.
– No, darling, окей надо было раньше говорить, а теперь – шестьдесят.
На это она уже пойтить не могла, я пошел себе прочь, через два прилавка окликает меня паренек:
– Сэр, берите у нас, у нас тоже есть такой Ролекс.
– Цена?
– Ну, восемьдесят, Вам же уже сказали!
– Милый, – говорю проникновенно, – я сейчас уйду, ты будешь вслед кричать окей, как эта девочка,
но никакого окея не будет. Окей надо сейчас говорить. Семьдесят?
Он засмеялся – договорились.

Ходят, кстати, отлично. И за пятнадцать, почитай, лет батарейку менял всего пять раз.
Китайскую.